10 мая 202123:53

Этот отчет является дополнением доклада Gerry Anaszewicz с нашей встречи РНО во время NYINC (Нью-Йоркская Международная Нумизматическая Конференция). Абзацы, посвященные ходу событий, начавшихся в 1951г. в Америке, во многом получены, часто дословно, из записей госпожи Е.Е. Кляйн-Стефанелли и из устной автобиографической истории Эдварда Ганса, собранной в 1987 в Беркли.

Процент великих нумизматических коллекций, которые сохранились более или менее нетронутыми как коллекции, удивительно мал. Для каждой коллекции Lilly или Straub в Смитсониане, или коллекции Толстого в Эрмитаже, или коллекции Bebee бумажных денег в ANA существуют дюжины аукционных каталогов известных кабинетов, ныне рассеянных, И когда коллекция действительно передается музею, то гораздо чаще, чем наоборот, ее опознание становится компромиссом либо вообще не происходит. Сверх того, не многие большие собрания прошли сквозь опасность и авантюры, которые почти полстолетия преследовали монеты и медали Великого Князя Георгия Михайловича.

Много появилось в Журнале РНО о Великом Князе, его монетах и его великом русском Корпусе. Старые члены могут обратиться к выпускам 16, 25, 29 и 33 для довольно детального освещения. Итак, целью сейчас является, главным образом, подытожить, добавить или осветить подробности, а затем проанализировать ход событий до конца, до сегодняшнего дня, не опубликованный в какой-либо нумизматической периодике, который подведет к успешной передаче основной массы этих выдающихся серий Смитсониану.

Великий Князь родился в 1863 в Тифлисе. Он был третьим сыном выдающегося военного и общественного деятеля, Великого Князя Михаила Николаевича, брата Александра II и сына Николая I, долгие годы генерал-губернатора Кавказа. Судя по традиционным стандартам, Георгий Михайлович сам был очень порядочным человеком скромных достижений. Как высокий долговязый юноша, он был зачислен в уланский полк, и в 1909 он стал почетным полковником 81 Ашперонского полка, но проблемы с ногой удерживали его от серьезных активных служебных обязанностей, хотя даже его обычные портреты демонстрируют его в мундире. Разнообразные гражданские обязанности отнимали много его времени, самая важная - директора нового музея Александра III (ныне Русский музей) начиная с 1895.

Но подавляющим и неизменным интересом Георгия Михайловича была нумизматика. Четверть миллиона рублей годового дохода позволяла ему покупать в больших количествах, и большей частью его Кабинет вырос из впечатляющих, имеющихся крупных коллекций, например, современных российских графа Гуттен-Чапского, где каждая монета несла микроскопический коллекционерский штамп графа, или петровская коллекция Горнунга, где у каждой монеты отчетливо (и несмываемыми чернилами) на поле нанесен индийскими чернилами инвентарный номер. Георгий Михайлович не стеснялся использовать влияние, чтобы всегда помогать своей коллекции. Он уговорил императора Александра II присудить ему один из константиновских рублевиков, заново обнаруженных в 1879, а в 1886 император Александр III распорядился монетному двору дать ему один из двух сохранившихся наборов пробных портретных рублевиков этого года. Христиан Гиль, выдающийся русский нумизмат конца XIX столетия, съездил в Екатеринбург в 1887, в интересах Георгия Михайловича, и привез назад из этого бездействующего монетного двора сотни фунтов веса вышедших из употребления монет и монетных штемпелей.

В 1887 Георгий Михайлович основал в своем просторном жилище специальный музей для его коллекции. Его первый кузен - император - был одним из ранних посетителей: у Георгия Михайловича был специальный восьмиугольный жетон, выпущенный, чтобы отметить это событие. (Монеты, кажется, несколько заинтересовали императора. Он позволил появиться своему портрету на обычных монетах впервые за 90 лет, и он подписал просьбу Георгия Михайловича запретить дальнейшее производство новоделов на монетном дворе.)

Георгий Михайлович усиленно трудился для развития коллекций художественных изделий и исторических объктов в своем новом музее Александра III. Но результаты были рассеянные и неободряющими. Его заместитель, граф Д. И. Толстой, брат знаменитого нумизмата - графа И. И. Толстого, beat the bushes, но две большие основные коллекции реликвий он рассчитывал to land got away. Наступил решающий момент, когда Георгий Михайлович столкнулся со скрытым вызовом, и в 1909 он решил, в буквальном смысле, "поместить свои деньги туда, где был его рот" - он подарил свою нумизматическую коллекцию своему музею. Там было серьезное обеспечение безопасности - железные двери, витрины из зеркального стекла и т.д. Как многие жертвовали музею, Георгий Михайлович не смог противостоять порыву запечатать свою коллекцию в янтарь - больше ничего не добавить, заменить или взять обратно, по крайней мере, никем другим, а им самим.

Начиная сразу со второй половины 80-х нумизматический центр тяжести Георгия Михайловича начал перемещаться от коллекционирования к исследованию и публикации. Он примкнул к Михаилу Деммени к обширной [грандиозной] программе изучения архивов, чтобы собрать документацию о нумизматической истории России, и когда необходимо, он переходил за бюрократические преграды, как в случае с все еще до того времени запечатанными бумагами, относящимися к короткому царствованию Ивана III в 1740-1741. С Гилем, Деммени, а позже Ильиным и Толстым, он сформировал наилучшую возможную команду, чтобы разработать и собрать свой знаменитый Корпус русских монет от времен Петра и до конца XIX столетия; и благодаря щедрым субсидиям он обеспечил, возможно, самую лучшую презентацию Корпуса официальными правительственными печатающими предприятиями. Охват [размах], подготовка и люксовое оформление были беспрецедентны в то время, хотя многотомный итальянский Корпус короля Виктора Эммануила III стоит рядом. Первая мировая война не дала завершить Корпус и воспрепятствовала запланированному расширению к подобной трактовке русских медалей.

Были оскорбительные слова о Георгии Михайловиче и его коллегах, нам говорят, что он был не более чем номинальным руководителем. Это упускает момент; он был организатором, покровителем и очень часто участником, и, сверх всего, именно он мобилизовал успешную команду.

Стремление Георгия Михайловича коллекционировать никогда не ослабевало, даже если с ростом его кабинета, размер приобретений снизился. В 1902 он распространил 100 копий своего заявочного списка, который охватывал 700 монет - половина из них -варианты петровских медяков. Каждая коллекция, приобретенная им, приносила большой урожай дубликатов (исключая некоторые ранние серии, он, кажется, не очень стремился выложить много за подварианты). Состоялось 8 или 10 аукционов dupes [обманных], начиная с 1886 и вплоть до 1915. Для большинства из них, кажется, не сохранилось каталогов. Это объясняет, почему появляется на рынке так много монет с клеймом Чапского или чернильными надписями Горнунга: они принадлежали Георгию Михайловичу, но не были необходимы для его коллекции. И продажа 1915 предполагает, что интерес Великого Князя увеличить коллекцию и избавиться от лишних образцов не исчез, когда он передал ее Музею.

Нумизматическая реакция Георгия Михайловича на вспышку Первой мировой войны показывает, что по отношению к своей коллекции он продолжал испытывать собственничество. Из всех собраний музея для особой защиты он выделил только нумизматический отдел: в июле-августе 1914 он запечатал его в пяти больших ящиках, четыре из которых общим весом полтонны, пятый - около 40 фунтов. Первую группу он оценил в 300000 рублей, пятую коробку - в 40000. Группа была перевезена в подвалы Государственной ссудной кассы в Петербурге.

В 1919 Касса (или ее преемник) выслал пять ящиков в Москву. Четыре "по неизвестным обстоятельствам" переправили в порт Ейск на Азовском море, к юго-западу от Ростова-на-Дону, и только один ящик - самый легкий и менее ценный - достиг московского адресата. В конце концов, эта коробка попала в Гохран, государственное агентство, заведующее драгоценными предметами (большинство из них - сокровища, конфискованные советским правительством). Несколько монет из этой пятой коробки попали в 1921 и позже в Эрмитаж и Государственный исторический музей; очень многие были переданы Советской Филателистической Ассоциации и, бесспорно, проданы ею. Единственный выдающийся предмет из этой коробки - это потрясающий златник Владимира, за который Великий Князь заплатил 1300 рублей в 1886. Он перешел Государственному Историческому музею.

Четыре тяжелых ящика были, в свою очередь, эвакуированы из Ейска примерно в то время, когда силы генерала Врангеля покинули юг России. Некоторое время спустя они появились в Югославии и перешли, в конце концов, в 1920-х вдове Великого Князя. Эта решительная леди, бывшая греческая принцесса Мария, вышла замуж за Великого Князя в 1900, у них было две дочери. Нина, 1901, и Ксения, 1903. В июле 1914. незадолго до того, как вспыхнула война, Великая Княжна Мария и ее дочери путешествовали в Англию, где и провели войну, работая в госпитале. Георгий Михайлович, как старший офицер, служил во время войны в личном штабе Николая II и выполнял специальные поручения, включая полудипломатический визит в Японию в 1915. Его осознание развития отношений было много острее, чем у императора, но ему не удалось повлиять на него. Уже в середине 1917, при режиме Керенского, положение Георгия Михайловича стало опасным, а в июле он получил разрешение поехать в Финляндию. Если бы он старался не выделяться, он мог бы создать там недолговечное левое правительство, но, открыто готовясь к поездке на запад в начале 1918, он привлек к себе внимание и был отослан обратно в Петербург. После беспричинного сурового 10-месячного заключения, в течение большей части которого он секретно поддерживал отношения со совей женой, он и три других великих князя бесцеремонно были расстреляны в начале 1919 во дворе Петропавловской крепости. Действие, очевидно, было ответным ударом за казнь в Германии Розы Люксембург и Карла Либкнехта.

Непрерывные усилия Великой Княжны освободить мужа шли в то время вразрез с британской политикой, которая не хотела оскорбить советский режим, укрывая любых ближайших членов российской императорской семьи. Было в последнюю минуту обращение с просьбой Максима Горького к Ленину, о спасении Великих Князей, но плохая внутренняя система средств сообщения в России, видимо, задержала благосклонное распоряжение Ленина.

Понятно, что способы и каналы, через которые Великая Княжна Мария возвратила основную часть коллекции своего мужа, никогда не раскроются, и в этот поздний период, похоже, никогда уже не будут прослежены. Что удивительно, так это то, что незнакомые люди имели верность, изобретательность и не ослабевающее чувство обязанности, чтобы направить этот объемный и драгоценный груз сквозь весь хаос эвакуации и интернирования к конечному безопасному пристанищу.

В 1921 великая княжна Мария вновь вышла замуж. Ее мужем был Перикл Иоанидис, капитан греческого эсминца, который привез ее назад в Грецию во время краткого возвращения короля Константина. С середины 1920-х Великая Княжна и он жили в спокойных условиях в Риме. Она была откровенно выдающейся личностью; вмешательства королевы Италии было достаточно, чтобы обеспечить ее безопасность, В конце концов, когда Муссолини напал в 1940 на Грецию, она должна была спешно покинуть Италию, вместе с сотрудниками Посольства. Она умерла в Греции незадолго до того, как Афины отошли к немцам.

Именно из Рима Великая Княжна в начале 1939 передала фирме Гесса в Люцерне золотую и платиновую части коллекции Георгия Михайловича для аукциона. Каталог Гесса дает перечень 775 монет и медалей. В действительности должно было быть больше. По меньшей мере, от 75 до 100 монет, в основном обычных, которые показывает Корпус, которыми без вопроса владел Георгий Михайлович, отсутствовали. По логике они должны были быть упакованы все вместе в ящики с остальными золотыми предметами машинной чеканки. Они, должно быть, исчезли в какой-то момент, чтобы обеспечить небольшую наличность. Вспышка Второй мировой войны прервала продажу, которая была намечена на 25 октября 1939. Коллекция вернулась в Рим. Когда Великая Княжна в 1940 оставила Рим, не было времени взять много с собой, и Ватикан хранил то, что она оставила после себя.

Две дочери Великой Княжны, Нина и Ксения, тогдашние владелицы, ничего не делали с коллекцией на протяжении раннего послевоенного периода распада и неопределенности. Европейский нумизматический рынок был мрачным. Был даже отдаленный шанс, что Советы попытаются возбудить дело, чтобы получить обратно право собственности. Когда обстоятельства достаточно улучшились, именно Ксения действовала за двух сестре. Еще в очень юном возрасте она пыталась показать Георгию Михайловичу нумизматический интерес, который он стремительно поощрял. Он регулярно давал ей № 6 каждого нового тома Корпуса, как только тот выходил. В 1920 Ксения вышла замуж за американца Вильяма Лидса. Его вдовствующая мать. Нэнси Лидс, вышла замуж за греческого принца Кристофера, а он, в свою очередь, был младшим братом великой княжны Марии - сплоченная семья.

В 1950 принцесса Ксения переслала золотые и платиновые монеты в Лондон для аукциона Кристи. Из 775 каталогизированных образцов в 1939, почти 100 отсутствовали в каталоге Кристи. Многие из них или все могли быть взяты для покрытия издержек фирмы Гесса и гонорар за подготовку каталога торгов, который никогда не вышел. Едва ли какие-нибудь важные образцы были включены.

Торги Кристи прошли в июле 1950. Они принесли нейтральные результаты. Каталог был более лаконичным, чем принято сейчас, но он был хорошо иллюстрирован и широко распространен. Рынок просто не был в состоянии сразу поглотить большую массу специализированного материала. Синдикат русских эмигрантов приобрел большинство из ранних медалей, и у Исидора Шнайдермана, хорошо известного нью-йоркского дилера русского антиквариата, был довольно высокий спрос на многочисленные монеты, за которые он предлагал цену. Многие образцы принесли не более, чем bullion value [стоимость слитка], а некоторые редкости прошли недооцененными.

Немного позже у Ксении были серебряная и медная составляющие коллекции, оцененные в Лондоне. В них было около 10 000 монет и, примерно, 4000 медалей. Она приводила цифру 5000-10 000 стерлингов ли, долларов ли, все еще чрезвычайно недостаточную.

Немного позже коллекция была доставлена в Америку, где Ксения и ее семья проживали, и где возможно, что нумизматический рынок и признание достоинств русских предметов могли быть сильнее. Одним из тех, с кем она консультировалась, был доктор Якоб Гирш, известный дилер античных монет. Он порекомендовал ей связаться с Эдвардом Гансом, как "более опытным в современных монетах". Ганс, лишенный [уволенный] берлинский банкир, а сейчас господин монетный дилер, который в конце 1940-х и в начале 1950-х сотрудничал с Генри Grunihal, также по происхождению из Берлина и выдающийся эксперт средневековых и современных монет и медалей. Они изготовили серии замечательных и академических каталогов торгов. В 1953 Ганс сократил свой активный бизнес и переехал в Беркли на Западном побережье.

Принцесса Ксения знала Кола Дукмана, адвоката из универмага на Абрахам Штрассе в Бруклине, где казначеем был Кеннет Ричард, алчный коллекционер древних монет, и хороший друг и клиент Эдварда Ганса и Владимира Кляйн-Стефанелли, управляющего Монетной Галереей в Нью-Йорке. Она обратилась к ним за советом. Примерно в это время Кеннет Ричард с Владимиром Кляйн-Стефанелли завели разговор о возможности торговать коллекцией, но такая крупная особая собственность казалась неблагоразумным капиталовложением для предусмотрительной монетной фирмы, особенно в то время, когда предложение на нумизматическом рынке далеко превышало спрос.

Все тропки, казалось, сходились [вели] на Гансе. В 1954 Дункан позвонил ему в Нью-Иорк чтобы встретиться для решения дел. Присутствовали полковник Кеннет Ричард, Эдвард Ганс и принцесса Ксения. Процитируем Эдварда Ганса; "В течение нескольких часов все было решено". Это было джентльменское соглашение; коллекция была оставлена ему в доверительную собственность, и он был свободен решать, как наилучше распорядиться коллекцией. Первое, сказал группе, надо идентифицировать, описать и каталогизировать образцы перед тем, как искать покупателя. Несколькими неделями позже две огромные коробки, весящие, возможно, тысячу фунтов, прибыли в дом Ганса в Беркли.

Для каталогизации монет Ганс заручился помощью своего соседа в Беркли, Джеймса Тодоровича, главного коллекционера югославского происхождения. "После двух лет (к 1956), - говорит Ганс, - каталог был закончен. Каждая монета была определена и описана, и по заметкам Великого Князя мы узнали, какая была редкой и какая была обычной". Слова Ганса дразнящие. Действительно ли инвентаризационный список, сделанный рукой Георгия Михайловича, сопровождал коллекцию? It seems not otherwise to have been reported [он кажется не иначе как описанный [доложенный]. Использовал ли Тодорович хорошо известный русские справочники? Он потратил два года, обрабатывая 10000 монет. С такой скоростью, работая 5 вечеров в неделю, он делал в среднем 100 монет в неделю -определенно не стахановское достижение.

Медали были изучены самим Гансом с помощью его жены, которая была русской. "Итак, моя жена и я проводили почти каждый вечер в течение года, за писанием первого наброска медалей". Ганс с женой взяли очень сложное задание, но оно должно было быть трудным вызовом. Очевидно, не имея русских справочников, таких как Смирнова или 4 тома Археографической Комиссии, они разработали гениальную, логическую и детальную систему каталогизирования [категоризации, классификации] по темам - бессомненно, под влиянием европейской традиции объединения медалей в взаимосвязанные группировки, как с медицины на монетах, tax [налог] на монетах или pestilenta [смерть, гибель] на монетах и т.д. Метод Ганса создал инвентарь на 145 страниц из 3865 номеров, полезный в его цели, но кое-чем препятствующий возможной перегруппировке медалей, чтобы приспособить к классическим русским справочникам.

Каталогизирование завершено, Ганс разыскивает потенциального покупателя. Самым желанным исходом и с культурной, и с деловой точки зрения было бы разместить коллекцию Георгия Михайловича где-нибудь, где она осталась бы целой и доступной исследователям. Ганс предложил ее Американскому Нумизматическому Обществу за $150000. Ставя себя в условия середины 50-х, ценность обычная для этих серий будет граничить с заключением [bound to conclude], что это была удивительно справедливая цифра. AHO не приняло предложения; следующим был проконсультирован Смитсониан. К тому времени, команда Кляйн-Стефанелли начала долгое и насыщенное событиями управление нумизматической составляющей Смитсониана, По предыстории они поняли больше, чем другие действующие лица в нашей истории, великое значение коллекции.

В этой связи, Ганс организовал консорциум потерь с Abe Kosoff, дилером широкого фона, и Солом Капланом, чьим сосредоточением были, главным образом, монеты США. Сол служил как подставное лицо. Abe, импровизируя на своем русском происхождении, разрабатывал лирические проспекты. Сол время от времени выставлял части коллекции с ситуационно свирепо-выглядящим поставщиком провизии в костюме казака, раздающего водку и закуски. Он посетил Эрмитаж, где Спасский упрекнул его в предложении "ворованных товаров" и позволил ему посмотреть, что музею необходимо было всего несколько дюжин экземпляров из коллекции. В 1957 Сол Каплан добился самого успешного возможного решения с любой точки зрения: он заинтересовал мистера Виллиса X. Дюпона из Флориды в приобретении ее для дарения Смитсоновскому институту.

"21 декабря 1959, - пишет Лиза Кляйн-Стефанелли, - первый взнос посмертного дара Виллиса X. Дюпона коллекции Великого Князя Георгия Михайловича прибыл в Смитсониан. В последние 11 лет стало почти заведенным порядком видеть появление мистера Сола Каплана в нашем офисе сразу после Рождества с частью коллекции на тот год".

Мы уже говорили, что кабинет Георгия Михайловича попал в Смитсониан, лишенный 875, или около того, золотых и платиновых медалей и монет. Сол Каплан надеялся помочь Виллису Дюпону, как можно лучше восстановить эти элементы. Он многие выкупил из частных коллекций. Особенно выгодным источником был Исидоре Шнейдерман. Этот добродушный человек был полковником-квартирмейстером в старой императорской армии, а после этого он повидал больше, чем за всю его жизнь, во время гражданской войны в России. В Нью-Йорке он сделал новую и успешную карьеру антиквара и дилера по предметам русской de vertu [с франц. - мужество, с англ. - художественный вкус]. Многие годы его магазин на 59-й улице 5-й авеню был заметным предметом на местности. Иззи Шнейдерман сделал доступными многочисленные образцы, которые он купил как на аукционе Кристи, так и на других. Вместе это великолепная группа. Благодаря усилиям Сола Каплана и другим, сейчас в Смитсониане есть достойные уважения 471 русская золотая монета и медаль и 61 платиновая монета - достигая в целом чуть меньше, чем половины количества подлинного собрания Георгия Михайловича, хотя, очевидно, не сравнимы по значению.

В добавление ко многим платиновым и золотым, Смитсониана не удалось достичь некоторым другим элементам коллекции Георгия Михайловича - самая выдающаяся допетровская часть просто представлена отдельно от шикарного представления более чем 60 средневековых расчетных серебряных слитков. Полностью отсутствуют серии из более чем 2000 проволочных копеек и денежек, которыми владел Георгий Михайлович, вместе с полудюжиной севских чехов и некоторым числом контрамаркированных 1655 ефимков. К этому есть интересная, если не туманная ссылка [сноска]. В 1950-х "полная коробка из-под обуви" допетровских проволочных монет гуляла по Нью-Йорку. Более чем один дилер помнит, как она предлагалась, но никто не помнит сейчас, что из этого вышло. Один слух был, что эти монеты коллекции Георгия Михайловича, хотя эта часть коллекции, более вероятно, была среди монет пятой коробки, которая, в конечном счете, попала в Гохран в Москве. Сол Каллан рассказал Виллису Дюпону о коробке, но как многие другие, кто действительно имел дело с русскими монетами, мистер Дюпон видел небольшой интерес к такой безымянной массе крошечных чешуек.

Дополнением русской коллекции в Смитсониане является хорошее представление русской нумизматической литературы, В добавление ко многотомнику Корпуса Георгия Михайловича, охватывающему 1725-1894 и копии большинства других классических работ, есть пять роскошных томов Корпуса, опубликованных с 1888 по 1894. Все элегантно связаны с фирмой Rau в Петербурге. Каждый несет серийный номер 1, и принадлежал когда-то личной библиотеке императора Александра III. Они попали в Смитсониан через Яшу Хейфица, одного из самых любимых музыкантов Америки, любителя антиквариата и в те дни значительного и проницательного нумизмата.

______________________________________________________________

Позволим Лизе Кляйн-Стефанелли завершить этот отчет двумя волнующими соображениями о прошлом времени:

"Странное совпадение, которое произошло со мной только во время просмотра и изучения истории коллекции Георгия Михайловича. Существует загадочный параллелизм между последней стадией странствий этого сокровища и моим мужем и моим странствием.

По совпадению, коллекция находилась в Риме до 1950, и оба: мой муж и я жили там несколько лет. И когда Михайлович «иммигрировал» в Соединенные штаты в 1950, мы должны были следовать за ним в 1951. Около 1953 была стычка с ним, когда Кеннет Ричард говорил с моим мужем о коллекции. Наконец, в 1959 мы встретились лицом к лицу, когда Сол Каплан внес первые коробки в наш офис. Вполне очевидно, что мы предназначались друг другу и, в конце концов, встретились.,.

Прием, организованный 27 октября 1960 мистером Виллисом X, Дюпоном в Смитсониане для официальной презентации коллекции Великого Князя, был соответствующе велик, что подходило ее императорскому происхождению. На праздничном вечере презентации были как благородные тосты, в добавление к матери мистера Дюпона и близким родственникам и друзьям, доктор и миссис Леонард Кармайкл, глава юстиции и миссис Earl Warren, представляющей Регентское правление, мистер и миссис Блисс из Dumbarton Oaks, миссис Гвендолин Кафритц, в то же время королева Вашингтонского общества и, конечно, странники из Восточной Европы через Рим - монеты и медали и мой муж и сама я. После изысканного ужина в клубе Sulgrave, группа в вечерних платьях и черных галстуках прибыла в 10:00 вечера в здание Искусства и Промышленности Смитсониана, чтобы осмотреть небольшую часть коллекции. Подготовка этого экспоната, выполненная со всей заботой и деталью постепенного шоу, заняла несколько недель интенсивных усилий персонала выставки и наших собственных. Это было сделано только для этого особого вечера.

Блеск празднества, так тщательно подготовленного и организованного, мог быть только бледной тенью великолепия императорского двора. Однако, у меня было чувство, что дух Великого Князя Георгия Михайловича мог получить утешение, зная, что его любимая коллекция не только нашла дом, но также признание и правильный уход, который она заслуживала, даже если и на иностранной земле и далеко оттуда, где он мечтал и работал, чтобы увидеть ее основанной».


Перевод с английского



0 комментариев
Написать комментарий